Когда начались суматошные санкции, многие побежали в аптеки запасаться лекарствами: а вдруг больше не будет? 

«Москвич Mag» решил узнать у представителей разных отраслей фарминдустрии, есть ли дефицит на отечественном фармацевтическом рынке, будет ли переориентация индустрии на Китай и Индию, станут ли препараты некачественными и возможен ли черный лекарственный рынок.

     Николай Беспалов, директор по развитию аналитической компании RNC Pharma, уверен, что уход некоторых западных компаний с фармрынка — необычайное везение для отечественных производителей, чья доля станет больше:

Понятно, что сейчас, в кризисной ситуации, будут происходить изменения на фармрынке, в основном это связано с проблемами логистики. Но абсолютное большинство фармкомпаний, несмотря на все анонсированные санкции, максимально заинтересовано в том, чтобы сохранить свое присутствие на российском рынке, по крайней мере по ключевым для себя позициям.

Некоторые крупные западные компании объявляли, что приостанавливают продвижение своих препаратов. Очевидно, что в условиях отказа сотрудничества с нашим рынком это очень обрадует их конкурентов. Насколько я знаю, многие российские компании с восторгом воспринимают эту ситуацию и с удовольствием откусывают ту рыночную долю, до которой смогли дотянуться. Сказать, что это драматичное изменение, нельзя. Если кто-то хочет уйти, не стоит его удерживать: уйдет — место займет другая компания, у нас на рынке достаточно хорошо представлены производители из стран Восточной Европы, Индии, Израиля и т. д. Не думаю, что выбор лекарственных препаратов для потребителя кардинально ухудшится. А то, что российские компании оказываются в более выгодном положении, это факт.

Если сравнить ассортимент российского рынка с ситуацией в США и отдельных европейских странах, у нас колоссальное разнообразие продуктов в отношении конкретных наименований. Прореживание рынка в каком-то смысле пойдет ему на пользу. При этом мы понимаем, что многие западные компании не сами принимают решения об ограничениях, чаще всего это реакция на постановление условного «американского политбюро», то есть вопрос чисто политический.

RNC Pharma — аналитическая компания, которая оценивает ситуацию на рынках, связанных с системой здравоохранения: рынок лекарственных и ветеринарных препаратов, а также медицинских изделий. Фактически мы сервисная компания: оказываем нашим партнерам, как российским, так и иностранным, определенные услуги в информационной сфере, а также реализуем базы данных. От поставок иностранных компонентов не зависим, но, естественно, мы точно такие же участники рынка и прекрасно видим, как меняются взаимоотношения между субъектами бизнеса. На самых ранних стадиях кризиса банк, которым мы пользовались многие годы, попал в санкционный список, и многие иностранные компании попросили открыть счет в другом банке, чтобы мы могли продолжить сотрудничество. Плюс некоторые клиенты сейчас стараются сократить свою активность в отношении проведения исследований: мы чувствуем, что по отдельным направлениям есть проседание, в основном это характерно для рынка медицинских изделий. Вероятно, там есть позиции, которые теоретически могут попасть в число санкционных, поэтому компании приняли решение притормозить активность. При этом от нас не ушел никто из партнеров, все намерены продолжать сотрудничество: в частности, есть примеры, когда партнеры просят подождать до начала лета, рассчитывая, что к этому моменту перспективы их работы в России будут более очевидны. Но в целом подобных прецедентов немного.

Конечно, в первые недели кризиса мы увидели логистические проблемы. Так, Польша тормозила фуры, которые направлялись в Россию, в том числе были случаи, когда эти фуры разграбили. Фактически это натуральный бандитизм, просто облеченный в политическую форму. Понятно, что отправители и получатели не в восторге от таких перспектив. Начали искать альтернативы маршрутов, минуя Польшу и Прибалтику, где тоже были эпизодические проблемы. Изменились условия поставок: если раньше нормой была постоплата, то сейчас все перешли на предоплату, требуется также дополнительное страхование грузов. Понятно, что это изменило стоимость логистики в широком смысле слова. Ввели запреты на авиасообщение, и России начали отказывать в бронированиях контейнерные линии, но логистические потоки достаточно быстро перестроились. Скажем, сейчас достаточно быстро развиваются китайские контейнерные линии: товары довозят до Владивостока, там перегружают на машины и железную дорогу. Тем более с помощью авиационного коридора на фармрынок поступали сравнительно небольшие объемы грузов, которые относительно легко переориентировали на автотранспорт. А по морю раньше доставлялись в основном фармсубстанции, причем речь идет о крупнотоннажном и относительно дешевом сырье, сроки доставки которого и в нормальных условиях редко были меньше полутора месяцев.

Когда начались перебои с наличием лекарств в аптеках, созданные ажиотажем, появилось много людей, которые решили на этой теме заработать. По сути спекулянты, которые покупали отдельные наименования в надежде потом реализовать продукцию в соцсетях, telegram-каналах и на «Авито». Сейчас ситуация со спросом в целом нормализовалась. Спекулянты оказали себе медвежью услугу: вряд ли кто-то будет покупать лекарственные препараты с рук, имея возможность получить нужный продукт в легальном канале. К сожалению, такая ситуация может возникнуть с любой группой препаратов для лечения хронических заболеваний, но глобальных предпосылок к кризису и дефициту сейчас объективно нет. Ситуация с потреблением уже близка к обычной сезонной картине.

Об использовании аналогов, к чему нас сейчас толкает ситуация, переживать не стоит — это абсолютно нормальная практика. У нас в этом плане рынок уникален: когда появляется аналог, потребители предпочитают выбирать оригинальный препарат. В Соединенных Штатах такая ситуация абсолютно немыслима: когда потребитель получает возможность экономии, он всегда ее выбирает. В каком-то смысле наш рынок именно сейчас несколько ненормален и благодаря кризису у него есть шансы приблизиться к состоянию нормальности. Есть в этой ситуации рациональный фактор, когда человек испытывает стресс от замены препарата и видит негативные последствия, но к этому нужно относиться проще.

Говорить, что все здорово, было бы лукавством, но глобальных проблем на российском рынке нет. В прошлом году доля российских производителей в деньгах составляла 38,5% (для сравнения: в 2008-м всего порядка 20%). Если в деньгах мы не доминируем, то в натуральном выражении порядка 65% приходится на продукцию отечественного производства. Если рассматривать кризисный сценарий с возможными ограничениями нам поставок, то для российской фармпромышленности нарастить производительность на треть — задача сравнительно простая. В российском фармпроме долгие годы сохраняется избыток мощностей, нужно будет их просто дозагрузить. Зависимость, конечно, есть, в основном речь о высокотехнологичной продукции: противовирусные, препараты для лечения онкологических, сердечно-сосудистых заболеваний и пр. Но если поставки ограничат, мы со спокойной совестью можем поступиться патентным правом и заместить продукцию, которая сейчас находится под защитой от воспроизведения. Но пока практически все компании на месте. Единственный прецедент — с Eli Lilly & Company: они отказались поставлять в Россию сиалис — средство для лечения эректильной дисфункции. Но препарат, во-первых, не относится к жизненно важным, а во-вторых, на территории России у него существует 11 аналогов. Фактически уходом с рынка они сами себя наказали. Хотя есть и препараты, которые заменить технически невозможно или сложно, содержащие элемент ноу-хау. Но никто опять же не говорит о том, что поставки будут прекращаться. Существует лишь проблема сырьевой зависимости: основные поставщики здесь Китай и Индия, но большая или меньшая сырьевая зависимость от этих стран существует и у большинства европейских компаний.

          Ветеран фармацевтического рынка, пожелавший говорить анонимно, объяснил, почему теневая экономика в индустрии, как с 1991 по 1993 год, невозможна:

Чтобы быть честным и реалистичным, я останусь инкогнито. Я окончил медицинский институт, работал хирургом в большой московской больнице, но эти годы совпали с тяжелым в жизни страны периодом — началом 1990-х годов. Зарплата была крошечная, условия работы ужасные. Люди заметно обеднели: в больницах не было ни лекарств, ни расходных материалов — ничего. На операцию пациенты ложились часто со своим постельным бельем, перевязочным материалом и лекарствами, даже йод приносили.

На аптечных прилавках было худо: лекарств мало — их и в советское время не так чтобы было изобилие.Основное аптечное производство —советское, плюс препараты стран Варшавского договора (Польша, Болгария, Венгрия). Что-то посерьезнее тоже бывало, но в дефиците: даже в больнице строго выписывали на каждого больного ряд препаратов — их использование заносили в специальный журнал, каждая инъекция отмечалась. А уже в 1990-е годы помимо тотального дефицита не было бюджетных средств.

Сейчас это кажется невозможным, но тогда была огромная лекарственная толкучка около знаменитой аптеки, которой позже вернули историческое название — аптеки Феррейна на Никольской. Толкучка существовала несколько лет — купить можно было все что угодно. И транквилизаторы, и седуксен с реланиумом, чуть ли не морфин с промедолом — не открыто, конечно, но нужного человека показывали моментально. В основном это были ворованные из больницы препараты.

Восемь лет назад я ушел из фармацевтической фирмы: она была небольшой розничной компанией со своими аптеками и аптечными пунктами. Мы торговали в Москве и области лекарственными препаратами повседневного спроса — не занимались снабжением больниц, там другая номенклатура. А также мы стали пионерами в дистанционной торговле лекарственными препаратами: открыли сайт — аптеку с курьерской доставкой. Можно ли было купить рецептурные препараты? Как всегда лазейка: мы объявляли, что заказывающий должен показать курьеру рецепт, на самом деле это далеко не всегда соблюдалось. Мы не продавали сильнодействующие препараты и психотропные, то, что относилось к особым условиям хранения (список А — сильнодействующие, яды). Мы не рисковали.

Оглядываясь на весь этот опыт, скажу: сегодняшняя ситуация не похожа на 1990-е годы, точнее, похожа, но с противоположным знаком. Тогда с каждым днем рынок худо-бедно насыщался. Сейчас наоборот: медленное, не столь заметное глазу вымывание групп товаров. Закрытие и уход компаний с рынка носит лавинообразный характер. Здесь мне представляется самым опасным следующее: не отсутствие товара из-за экономических санкций, а финансовый крах больших компаний и логистических центров — перестанут торговаться на биржах акции, закончатся кредитные линии в западных банках. Я ожидаю, и мы 100% увидим финансовый крах больших игроков на фармацевтическом рынке. И уже наверняка гиганты типа «Протека» ощущают на себе, что логистические цепочки рвутся. Я точно знаю, что некоторые транспортные компании объявляют бойкот России, не хотят ездить через Беларусь. Если обходные пути и будут, то намного дороже.

Что с нашей фармацевтикой? Как и у любого производства, ситуация не очень хорошая: оказывается, страна наша не производит даже ни гвоздей, ни шурупов. Все большое производство давно остановлено, на месте ЗИЛа строят гигантский жилмассив. Если говорить о лекарственных производствах, то надо понимать, что очень многое делается из импортных субстанций. Завод «Ферейн», например, всю дорогу лепил препараты из западного сырья. Говорят про переориентацию на Индию. Конечно, там огромное фармацевтическое производство, хотя не все там соответствует канонам GMP. Индия для нашего рынка традиционна — еще в советское время, с 1970-х годов, они производили много лицензионных препаратов (например, по лицензии фээргэшной фирмы Hoechst: фестал и баралгин в Союзе были индийского производства), Китай пока активно на рынок России не выходит.

Любой фармацевтический завод производит ограниченное количество препаратов. Как вы думаете, сколько позиций в прайс-листе хорошей московской аптеки? От десяти тысяч наименований. Тогда при таком количестве там нет отказов — дефектуры, как говорят фармацевты. А на известнейших фармацевтических заводах производится максимум сотня препаратов. И это мы говорим о препаратах ежедневного спроса и симптоматической терапии: безрецептурный отпуск.

Мне представляется возможность сегодняшних торгов из-под полы неосуществимой. Потребность такой страны, как Россия, в лекарственных препаратах огромная. Никакие «челноки» не могут ее удовлетворить: должны быть поставки массовые. Но настолько сейчас регламентированы все продажи в хороших западных фирмах, что они абы с кем не свяжутся. Им незачем рисковать. Но, к сожалению, речь идет еще и о многотысячных категориях пациентов, которые не могут остаться без патогномоничной терапии. Больные сахарным диабетом, онкологические больные, больные редкими, орфанными заболеваниями — их жизнь поддерживается регулярной терапией. Будут исчезать качественные средства для наркоза — операционные вмешательства будут проходить с большим риском. Куда ни ткни. Ситуация на фармацевтическом рынке связана даже не только с политической ситуацией, а с финансовой — она ожидается крайне тяжелая. Наша фармацевтика тоже не воспрянет: любое производство требует очень больших финансовых вложений. Если только открыть допотопную линию, которая будет шлепать активированный уголь, а вот производство серьезных, современных препаратов — вряд ли. Плюс надо понимать, что при нестабильном финансовом курсе в аптеках быстро поднимается, но потом очень редко и медленно снижается цена. Еще и перерасчет цен шел по намеренно завышенному курсу: не 120 рублей, а 140 за доллар. Это негибкая система.

И надо быть готовым к тому, что скоро врачи начнут назначать не то, что нужно, а то, что есть. Кстати, врачи традиционно редко в курсе происходящего на рынке — есть ли препарат в продаже. Они часто по инерции назначают то, что снято с производства или отозвано по истекшему сроку письма регистрации, или вообще переименовали препарат. В наших аптеках были провизоры-консультанты, которые объясняли людям, что нет смысла бегать и искать что-то. Короче говоря, я ожидаю период больших проблем.

   Виктория Преснякова, провизор, директор СРО «Ассоциация независимых аптек», глава Альянса фармацевтических ассоциаций, предлагает возрождать производственные аптеки:

Государство поддерживает российские разработки — это одно из направлений программы «Фарма-2030». В планах программы увеличить и долю стратегически значимых препаратов, которые производятся в России по полному циклу — до 90% к концу десятилетия. Такие меры необходимы для снижения зависимости от внешних факторов.

А пока мы, как и весь мир, зависим от поставок субстанций и интермедиатов из Индии и Китая. Здесь тоже решаются логистические моменты. Перебоев в этом направлении в ближайшее время мы не ожидаем. Лекарственные средства на наш рынок готовы поставлять и восточные коллеги, в частности Иран и Пакистан. Правительством уже принято решение о беспошлинном ввозе субстанций. И это положительно отразится на фармацевтическом рынке.

Главное сейчас — сделать так, чтобы фармбизнес работал: чтобы у пациента были необходимые лекарства по доступным ценам. Правительство и региональные органы власти принимают очень много мер по поддержке производителей: например, уже упростили процедуру регистрации лекарств в случае дефектуры, предусмотрели льготные кредиты и субсидии. Но фармацевтическая отрасль — это не только производители, но и дистрибуторы, аптеки. Важно поддержать малый и средний бизнес, особенно в регионах, в отдаленных и труднодоступных районах.

Хотелось бы, чтобы государство не выпускало из зоны своего внимания и аптечный сегмент. Например, вышло постановление №512 (Постановление Правительства Российской Федерации от 30.03.2022 №512 «Об изменении сроков уплаты налога (авансового платежа по налогу), уплачиваемого в связи с применением упрощенной системы налогообложения в 2022 году». — «Москвич Mag»), которое увеличивает срок уплаты налогов по упрощенной системе налогообложения на шесть месяцев. К сожалению, наши ОКВЭД (аптеки) туда не попали, а аптеки в первую очередь в этом нуждаются: меры поддержки нам необходимы как никогда.

Мы поддерживаем инициативу по мораторию на плановые проверки, но именно в аптеках участились внеплановые, например прокурорские. Это дополнительная нагрузка в настоящих условиях.

Есть предложение по возрождению производственных аптек. И это своевременное решение. В регионах, где они сохранены и работают, удалось с их помощью перекрыть дефектурные позиции. Например, в Приморье избежали дефицита L-тироксина — самостоятельно его готовили. Пока идет обсуждение и проработка деталей законопроекта, в Сургуте, где с успехом многие годы работает производственная аптека, закрывают предприятие. Получается, есть много хорошего, что нужно сохранить, главное — обеспечить правильный подход.

Сейчас лучшее время для тесного общения бизнеса и государства. Без государства бизнес не выживет, но и государство не примет нужные и верные решения без бизнеса. Это двустороннее движение вперед.

Сегодня мы предоставили и в правительство, и в Государственную думу свои предложения. Самый актуальный вопрос — смена ОКВЭД. Аптечные учреждения должны перейти в систему здравоохранения, как это было раньше и как требует их социальная функция.

На что мы рассчитываем в ближайшее время? На налоговые послабления, более продуманное регулирование торговых наценок в фарме и многое другое. Конечно, нам бы хотелось сокращения внеплановых контрольных мероприятий. Чтобы упростить взаимодействие регуляторных органов и аптек, наша организация как СРО готова взять на себя какие-то контрольные функции, закон нам это позволяет.

Мы переживаем момент, когда отрасль меняется у нас на глазах. Сейчас от всех участников зависит, какой она будет.

   Анна Белова, генеральный директор «Фармпробега», считает, что сегодняшняя проблема фармацевтики лежит в рамках информационного поля:

После ажиотажного спроса на лекарства, случившегося в конце февраля — начале марта, когда продажи в российских аптеках выросли почти в два раза, отечественный фармрынок постепенно начал возвращаться к среднерыночным показателям в отношении спроса на препараты. Тем не менее для стабилизации ситуации на рынке предстоит проделать серьезную работу.

Прежде всего есть объективные обстоятельства, связанные с внешним давлением на нашу страну, которые приводят к нарушению логистических цепочек. А это в свою очередь грозит трудностями с поставками. Сложившаяся ситуация, а также происходящие колебания на валютном рынке оказывают влияние на ценообразование: так, по официальным данным Росстата, средний рост цен на лекарства составил 15,3%, а стоимость препаратов из перечня ЖНВЛП (жизненно необходимые и важнейшие лекарственные препараты) выросла на 4,9%.

Кроме того, информационное поле подогревается новостями, в том числе фейковыми, связанными с отсутствием в аптеках тех или иных лекарств. Буквально на днях появилась информация об отсутствии антигистаминных препаратов, а чуть ранее сообщалось о возможных проблемах с поставками тест-систем для онкопациентов и инсулина для пациентов с диабетом.

Часто подобные новости на поверку оказываются недостоверными. По данным координационного совета «Движение против рака», который в круглосуточном режиме мониторит обращения онкобольных граждан, серьезных проблем в отношении тест-систем для онкопациентов они не наблюдают. Относительно пациентов с диабетом, по данным российских фармпроизводителей, в частности компании «Герофарм», сегодня все поставки инсулинов, производимых компанией, осуществляются в срок и в полном объеме. Даже в сложившейся обстановке фармпроизводителю удается функционировать в штатном режиме благодаря многолетним инвестициям в собственные разработки и создание производства полного цикла на территории России. Поэтому представители компании уверяют, что пациенты с диабетом будут обеспечены инсулинами в привычных формах выпуска практически по всему ассортименту. Кроме того, компания готова в кратчайшие сроки увеличить объемы производства лекарственных средств, а также расширить портфель препаратов, чтобы обеспечить 100% потребности в инсулинах в рамках всех МНН (международное непатентованное наименование). У компании есть необходимые для этого технологии и инфраструктура.

В текущей ситуации мы не можем не говорить о возможных рисках. В случае негативного развития сценария — что мы считаем маловероятным в связи с отсутствием санкций на лекарственное обеспечение — могут быть затронуты те заболевания, у которых лекарственная терапия не имеет российских аналогов. Например, такие препараты, являющиеся стандартом терапии многих видов рака, как ниволумаб и пембролизумаб, производятся на западных рынках и не имеют аналогов в России. К счастью, 85% жизненно необходимых и важнейших лекарственных препаратов имеют свои аналоги в нашей стране. Иная картина складывается в разрезе орфанных и генетических заболеваний, где таргетная и патогенетическая терапия за редким исключением не имеет аналогов. По нашим данным, именно орфанные (редкие) заболевания могут стать группой серьезного риска. Также стоит отметить, что сегодня в нашей стране производится лишь 10% субстанций, из сырья которых создаются фармацевтические препараты, а 90% субстанций по большей части поставляются из Индии или Китая. Вероятность приостановки поставок субстанций со стороны этих стран маловероятна. Тем не менее логистика и колебание валютных курсов также являются группой риска, которую стоит учитывать. В целом текущую картину на отечественном фармрынке нельзя назвать простой.